Неточные совпадения
На одной было заглавие: «
Философия, в
смысле науки»; шесть томов в ряд под названием: «Предуготовительное вступление к теории мышления в их общности, совокупности, сущности и во применении к уразумению органических начал обоюдного раздвоения общественной производительности».
Но
философия ценностей у Ницше противоречива и неоправданна, вследствие биологической окраски его
философии и ви́дения
смысла жизни в воле к могуществу.
Разница этой
философии со старой классической онтологической
философией в том, что она встречается с объективностью абсурдного, бессмысленного мира, в то время, как первая думала, что она встречается с объективностью разума и
смыслом бытия.
Философия нового времени, начиная с Декарта, была в известном
смысле более христианской, чем средневековая схоластическая
философия.
Из книг другого типа: «Судьба человека в современном мире», которая гораздо лучше формулирует мою
философию истории современности, чем «Новое средневековье», и «Источники и
смысл русского коммунизма», для которой должен был много перечитать по русской истории XIX века, и «Русская идея».
Воинствующий атеист будет таким и в своей
философии:
философия, в сущности, всегда была религиозной или в положительном, или в отрицательном
смысле.
Хотя я очень многим обязан немецкой идеалистической
философии, но я никогда не был ей школьно привержен и никогда в таком
смысле не принадлежал ни к какой школе.
Любовь к
философии, к познанию
смысла жизни вытесняла во мне все.
Моя религиозная
философия, которая была вполне осознана и выражена лишь в книге «
Смысл творчества», отличалась от преобладающего течения.
В книге «
Философия свободы» я еще не освободился от предрассудков онтологической
философии и не вполне освободился от онтологизма и в книге «
Смысл творчества».
История представлялась мне наполненной преступлениями и ложью, хотя я и признавал
смысл истории и
философию истории считал своей специальностью.
В этом
смысле моя
философия более экзистенциальна, чем
философия Гейдеггера или Ясперса.
Моя
философия — резко персоналистическая, и по ставшей модной ныне терминологии ее можно назвать экзистенциальной, хотя и совсем в другом
смысле, чем, например,
философию Хайдеггера.
Религиозная тема. Религиозный характер русской
философии. Разница между богословием и религиозной
философией. Критика западного рационализма. Философские идеи Киреевского и Хомякова. Идея соборности. Владимир Соловьев. Эротика. Интуиция всеединства. Бытие и сущее. Идея богочеловечества. Учение о Софии. «
Смысл любви». Религиозная
философия Достоевского и Л. Толстого. Русская религиозная мысль в духовных академиях. Архиепископ Иннокентий. Несмелов. Тареев.
Соловьева центральной, вся его
философия, в известном
смысле, есть
философия истории, учение о путях человечества к богочеловечеству, к всеединству, к Царству Божьему.
Русская
философия истории должна была прежде всего решить вопрос о
смысле и значении реформы Петра, разрезавшей русскую историю как бы на две части.
Основная тема русской мысли начала XX в. есть тема о божественном космосе и о космическом преображении, об энергиях Творца в творениях; тема о божественном в человеке, о творческом призвании человека и
смысле культуры; тема эсхатологическая, тема
философии истории.
Все, мной написанное, относится к
философии истории и этике, я более всего — историософ и моралист, может быть, теософ в
смысле христианской теософии Фр.
Образ его, если взять его в целом, более интересен и оригинален, чем его
философия в собственном
смысле [Для характеристики личности Вл. Соловьева особенно интересна книга К. Мочульского «Владимир Соловьев».
Смысл кризиса всей современной
философии — в возврате к бытию и к живому опыту, в преодолении всех искусственных и болезненных перегородок между субъектом и объектом.
В свете органической религиозной
философии старый спор знания с верой получает совсем иной и новый
смысл.
Пределом внутреннего развития
философии Канта остается Гегель, а не Коген или Риккерт, в этом исторический
смысл кантианства, классического кантианства, а не эпигонства.
Лишь церковная
философия в силах решить проклятые вопросы, лишь ей доступны проблемы свободы и зла, личности и мирового
смысла, реализма и брачной тайны познания.
Воплощение
смысла дано лишь в религиозном откровении, и
философия религиозного откровения должна быть откровенной религиозной
философией.
Философия церковная есть
философия, приобщенная к жизни мировой души, обладающая мировым
смыслом — Логосом, так как Церковь и есть душа мира, соединившаяся с Логосом.
В известном
смысле это будет возвращением к философскому примитивизму, к некоторым сторонам древней досократовской
философии, но на почве высшей сознательности, а не наивности.
Ясно, что множественность и повторяемость в индийской
философии и религии, отрицание
смысла конкретной истории, допущение скитания душ по разным краям бытия, по темным коридорам и индивидуального спасения этих душ путем превращения в новые и новые формы — все это несовместимо с принятием Христа и с надеждой на спасительный конец истории мира.
Рационалистической отвлеченностью страдает не только рационализм в собственном
смысле этого слова, докантовский рационализм Декарта, Спинозы и Лейбница, послекантовский рационализм Гегеля, но нисколько не в меньшей степени и сам Кант, и Юм, и вся критическая
философия.
Христианская
философия не есть «гнозис» в
смысле Валентина и не есть «теософия» в
смысле Р. Штейнера, хотя в своем собственном
смысле она и гнозис, и теософия.
— Нет, не в
смысле; а вы мне, батюшка, прямо, безо всякого
смыслу отвечайте: обучались вы
философии или нет?
Рассуждения, несомненно, прекрасные; но то утро, которое я сейчас буду описывать, являлось ярким опровержением Пепкиной
философии. Начать с того, что в собственном
смысле утра уже не было, потому что солнце уже стояло над головой — значит, был летний полдень. Я проснулся от легкого стука в окно и сейчас же заснул. Стук повторился. Я с трудом поднял тяжелую вчерашним похмельем голову и увидал заглядывавшее в стекло женское лицо. Первая мысль была та, что это явилась Любочка.
Говорили о религии — ирония, говорили о
философии, о
смысле и целях жизни — ирония, поднимал ли кто вопрос о народе — ирония.
Философические хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого
смысла; но нельзя же допустить, чтобы под именем
философии нападали на всякое честное стремление к истине и к сознанию.
Это было поэтико-религиозное начало
философии истории; оно очевидно лежало в христианстве, но долго не понимали его; не более, как век тому назад, человечество подумало и в самом деле стало спрашивать отчета в своей жизни, провидя, что оно недаром идет и что биография его имеет глубокий и единый всесвязывающий
смысл.
Злобными сарказмами мстил недавно торжествующим партиям за германский народ Генрих Гейне, полагавший весь
смысл искусства и
философии в том, чтобы пробуждать от сна задремавшие силы народа.
Философию у нас вообще привыкли считать чем-то чрезвычайно трудным и темным, но на самом деле она весьма проста, потому что основывается на здравом
смысле и простой логике, которые есть, конечно, у всякого неглупого человека.
Можно сказать, что религиозная
философия не знает более центральной проблемы, нежели о
смысле божественного Ничто.
С. 306–309.] западного типа, религиозно-соотносительное, а до известной степени и эквивалентное в тоносе [Тонос — букв.: напряжение, в переносном
смысле «сила»; понятие стоической
философии, означающее напряжение, интенсивность космического духа (пневмы).] своем нашему русскому хлыстовству.
Противоречивость тезиса и антитезиса разрешается Кантом, как известно, в том
смысле, что свободу он относит к интеллигибельной вещи в себе, а причинность к миру явлений, соответственно своей
философии.
И оно остается в известном
смысле отлученным от Красоты, как
философия от Истины, а только «любить» ее, есть φιλο-καλία [Греч, «филокалия» можно перевести и как «красотолюбие», и как «добротолюбие».
Они будут правы в своем упреке, если только и сами не будут забывать, что в этих понятиях и для них самих не содержится никакого определенного
смысла, — он вкладывается только данной философемой; другими словами, проблема трансцендентного (и соотносительного с ним имманентного) представляет собой последнюю и наиболее обобщающую проблему
философии и, следовательно, уже включает в себя всю систему.
Истины религии, открывающиеся и укореняющиеся в детски верующем сознании непосредственным и в этом
смысле чудесным путем, изживаются затем человеком и в его собственной человеческой стихии, в его имманентном самосознании, перерождая и оплодотворяя его [Гартман, среди новейших философов Германии обнаруживающий наибольшее понимание религиозно-философских вопросов, так определяет взаимоотношение между общей
философией и религиозной
философией: «Религиозная метафизика отличается от теоретической метафизики тем, что она извлекает выводы из постулатов религиозного сознания и развивает необходимые метафизические предпосылки религиозного сознания из отношения, заложенного в религиозной психологии, тогда как теоретическая метафизика идет путем научной индукции.
Здесь возникает и общий вопрос: насколько и в каком
смысле является софийным то трансцендентальное или логическое сознание, исследованием которого больше всего занималась и занимается новая
философия?
Относительно науки о религии уместно поставить тот же самый вопрос, что и относительно религиозной
философии: нужна ли для религии наука о религии, имеет ли она положительный религиозный
смысл или ценность?
Булгаков по поводу имясловия написал статью «Афонское дело» (Русская мысль. 1913. № 9), а позднее (в 1920 г.) монографию «
Философия имени» (Париж, 1953).], помимо общего своего богословского
смысла, является в некотором роде трансцендентальным условием молитвы, конституирующим возможность религиозного опыта.
В догматической обусловленности
философии видят угрозу ее свободе потому, что совершенно ложно понимают, в каком
смысле и как даны догматы философу; именно считается, что они навязаны извне, насильственно предписаны кем-то, власть к тому имущим или ее присвоившим.
Итак, на эмпирической поверхности происходит разложение религиозного начала власти и торжествует секуляризация, а в мистической глубине подготовляется и назревает новое откровение власти — явление теократии, предваряющее ее окончательное торжество за порогом этого зона [Термин древнегреческой
философии, означающий «жизненный век», «вечность»; в иудео-христианской традиции означает «мир», но не в пространственном
смысле (космос), а в историческом и временном аспекте («век», «эпоха»).]
Т. 1. С. 140).], и, чтобы не подвергнуться очистительной и убийственной карме [Карма — букв.: «деяние», «поступок» — одно из главных понятий индийской
философии, обозначающее в самом широком
смысле совокупность всех человеческих поступков и их последствия в его последующих существованиях.] дальнейшего диалектического процесса, на который обречено отвлеченное от всякого содержания или окачествования бытие у Гегеля, надо с самого же начала спасти его от превращения в ничто определенным что.
Может быть два значения этого не по
смыслу тварного ничто, которым соответствуют два вида греческого отрицания: ου и μη (d privativum к этому случаю совсем не относится): первое соответствует полному отрицанию бытия — ничто, второе же лишь его невыявленности и неопределенности — нечто [В новой
философии развитие между μη и ου отчетливее всего выражено Шеллингом в его «Darstekkung des philosophischen Empirismus» (A. W. II, 571): «μη öv есть несуществующее, которое лишь есть несуществующее, относительно которого отвергается только действительное существование, но не возможность существовать, которое поэтому, так как оно имеет пред собой бытие, как возможность существовать, хотя и не есть существующее, однако не так, чтобы оно не могло быть существующим.
Тот же вопрос о творении — о теогоническом и теофаническом его
смысле — подвергает глубокому философскому исследованию Шеллинг в последней своей системе (в «
Философии мифологии» и «
Философии откровения»).